19 декабря в 4 час. утра, по сигналу с “Памяти Азова", ход увеличен до 9'/г узлов; в 8 час. утра, при тех же обстоятельствах погоды, в широте 71°42‘N и долготе 60"40'0, по сигналу с "Памяти Азова", подошел для принятия буксира и приемки угля. Погрузка угля производилась в мешках, передаваемых по лееру, взятому за топ бизань-мачты “Памяти Азова" и за шпор фок-мачты “Всадника”. Показания кренометра были 20–35°, число розмахов в минуту 26; в 4 час. 30 мин. дня окончили погрузку угля.
20 декабря состояние моря спокойное, а 21 декабря почти штиль, с небольшой зыбью. К ночи зыбь увеличилась и в 1 час ветер от N0 стал свежеть и достиг 6–7 бал., по временам с порывами до 8 бал. Размахи качки доходили до 45°, при числе розмахов-в минуту 32. Качка была настолько велика, что 23 декабря не производилась варка пищи и был случай (несмотря на заведенные штормовые леера по тентовым стойкам вокруг всего крейсера), что матрос, вышедший снизу наверх, не рассчитав на могущий быть размах, едва не вылетел за борт, но, к счастью, был удержан другим матросом, шедшим за ним снизу наверх. Носовая возвышенная часть крейсера была все время обливаема волной, которая часто попадала и на мостик.
По временам волной обливало крейсер за башней и даже иногда он черпал всем бортом поверх парусинного фальшборта, шнуровка которого от большого напора воды в нескольких местах лопнула. Вода, попавшая на палубу, некоторое время не успевала стекать за борт. Волны попадали в машину и в кают-компанию, так что машинный люк пришлось наглухо задраить. Таким образом, крещение крейсера было полное, и в общем можно заключить, что "Всадник" обладает хорошими морскими качествами. Перебой машины был значительный, и все время стоял машинист на ручке регистра.
В начале 11 час. вечера в широте 7°7′N и долготе 77°58′0 “Гайдамак" сделал сигнал: “не могу управляться" и тотчас же отстал. Вслед за сим был уменьшен ход, и спустя некоторое время "Память Азова" повернул назад к "Гайдамаку". Через несколько минут огни у "Гайдамака" скрылись, и “Память Азова", подойдя приблизительно к месту нахождения “Гайдамака", сделал сигнал: “показать свои места”, на что мною были показаны свои позывные. В исходе 11 часа с “Памяти Азова" был сделан сигнал: "идите осторожно". Имея прежний курс SO 80" (на Коломбо), я продолжал идти малым ходом, а около 11 час. 30 мин. скрылись огни “Памяти Азова”. До 7 час. утра я продолжал идти малым ходом, а затем увеличил ход до 8 узлов. Состояние моря стало спокойнее лишь только после того, как открылся берег Цейлона.
24 декабря в 11 час. утра перед входом на рейд Коломбо отсалютовал нации, принял лоцмана и по его указанию стал на якорь. В исходе 7 час. вечера пришел крейсер "Память Азова"; а вслед за ним и “Гайдамак". Во время стоянки в Коломбо производил пересмотр машины, подшипников, чистку и чеканку котлов, а также осмотр вспомогательных механизмов.
5 января 1895 года, в 10 часов вечера, начал разводить пары в правом котле. 6 января, в 7 час. 45 мин. утра перед съемкой с якоря поднял сигнал крейсеру “Память Азова": “прошу по выходе в море взять меня на буксир". Следуя движению “Памяти Азова”, в 8 час. утра снялся с якоря и по выходе с рейда принял буксиры, а в 10 час. был дан ход. В 8 час. вечера взяли курс на Acheen и по выходе в Бенгальский залив встретили N0-4, дошедший на следующий день до 6 бал.; состояние моря 4–5; розмахи доходили до 30°. Буксиры держали хорошо, но, вследствие бывших по временам очень сильных подергиваний, приходилось их поправлять.
10 января, в 7 час. утра, по сигналу с "Памяти Азова", поднял пары, а в исходе 9 час. отдал буксиры и дал малый ход. В 11 час. 40 мин. "Гайдамак" принял буксиры и увеличил ход до среднего.
14 января в 10 час. утра “Гайдамак" отдал буксиры и по сигналу вступил в кильватер "Памяти Азова". В 2 час. дня, подойдя к Сингапуру, принял лоцмана и по указанию его встал на якорь на рейде и прекратил пары.
Два перехода, сделанные крейсером от Адена до Сингапура (один в 12, а другой в 8 суток и при том в свежую погоду), были донельзя утомительны, так как сон, служащий отдохновением и необходимый при усиленной работе на судне во время переходов, при постоянно большой качке, весьма плох, и многие из чинов крейсера не спят, а только по временам дремлют. В бывшую большую качку, продолжавшуюся почти три ночи, никто из чинов крейсера не спал, все время были наверху и по возможности бодрствовали. На якоре после таких переходов приходится заниматься исключительно чисткой и приборкой на судне. Вследствие чрезмерного утомления всех чинов крейсера, а также продолжавшего дуть свежего N0 муссона я счел нужным просить разрешения начальника эскадры Тихого океана о дальнейшем плавании малыми переходами, на что и получено его согласие.
Капитан 2 ранга Невинский
В морях Японском и Желтом
Но ие надолго Владивосток оставался главной базой “Всадника” и “Гайдамака”. Развернувшаяся в 1896 г. железнодорожно-банковская экспансия в Китае, соединившись в российской политике с замыслами территориальных приобретений, вовлекла флот в поиск баз на корейском побережье. Наиболее подходящим. по мнению нового начальника эскадры (в 1897–1899 гг.) контр-адмирала Ф.В. Дубасова безусловно был Мозампо, но по остающимся до сих пор в тайне обстоятельствам, интересы императора Николая 11 сосредоточившееся па китайском Порт- Артуре — том, самом, ради предотвращения захвата которого Японией, была в 1895 г. сосредоточена эскадра в Чифу. Отступив от роли благородном защитника Китая от алчных японских агрессоров Николай 11 сделал Россию захватчиком защищенной ею территории. Этот захват увенчался планами соединить незамерзающий Порт-Артур с уже прикладывавшимся через территорию Китая 1200-верстным участком Сибирской железной дорогой.
Мнимые стратегические преимущества н сомнительные коммерческие выгоды оказались для императора более весомые, чем предостережения и неблаговидности "дружеского” захвата Порт-Артура и опасности прокладки железной дороги через чужую территорию. Но выбор был сделан и Япония с 1897 г. приступила к планомерным приготовлениям к войне с Россией. Искусно подогреваемая антирусская истерия в Японии, поддерживала постоянно нараставшие шовинистические настроения. Флот ставился перед неизбежностью войны.
Из дальних плаваний той поры памятным для флота был поход “Всадника” и “Гайдамака” 25 июля 1896 г. совместно с крейсером “Память Азова”, поднявшим флаг контр-адмирала Е. И. Алексеева. Корабли побывали в заливе Америка (ныне бухта Находка), в заливе Св. Ольги, в Императорской гавани, в заливе Де-Кастри. Несмотря на частые туманы и полное отсутствие входных знаков, “Всадник” и “Гайдамак” отлично справились с ролью провожатых крейсера. В Де-Кастри адмирал перенес свой флаг на “Всадник” и вместе с “Гайдамаком" совершил по Амуру плавание до прежней базы Сибирской флотилии — Николаевска. Адмирал высоко оценил сохранившееся важное стратегическое назначение города и порта, который по его мнению, ввиду прокладки Сибирской железной дороги, в силу природного богатства края “должен иметь большую будущность и обратиться в один из цветущих и деятельных русских городов”.
С 20 по 29 августа эскадра в составе броненосца “Император Николай 1”, крейсеров “Рюрик”, "Память Азова”. “Адмирал Нахимов”, “Дмитрий Донской”, “Забияка” и канонерской лодки “Кореец" провела в заливе Славянский. На станциях: в Чемульпо оставалась лодка “Отважный”, в Чифу — “Маиджур”, в Ханькоу — “Бобр”. Состоялись обстоятельные, напоминавшие уроки Чифу, учения, маневры, постановка минных заграждений с плотов, примерная боевая стрельба и отражение атак присланных из Владивостока миноносцев и минных катеров. Отныне этот прекрасный рейд, как оцепил его Е.И. Алексеев, стал излюбленным местом учений всех сменявших одни другого составов Тихоокеанской эскадры.